Уже в первый день войны события в Прибалтике, Белоруссии, на западе Украины показали, что гитлеровское командование при проведении наступательных операций активно использовало парашютные десанты и разведывательно-диверсионные группы. Парашютисты и диверсанты отрезали от основных сил небольшие подразделения Красной Армии, сеяли панику, взрывали мосты и склады боеприпасов, рвали линии связи, вносили хаос в систему управления войсками.
24 июня 1941 года Совет Народных Комиссаров СССР принял постановления «О мероприятиях по борьбе с парашютными десантами и диверсантами противника в прифронтовой полосе» и «Об охране предприятий и учреждений и создании истребительных батальонов»[i]. На следующий день секретарь Мурманского обкома ВКП(б) Старостин и начальник областного управления НКВД Королев направили шифровку секретарям райкомов и горкомов партии и начальникам райотделов внутренних дел, в которой предложили немедленно приступить к формированию отрядов самообороны из коммунистов, комсомольцев и беспартийных большевиков. Как говорилось в шифровке, «в отряды должны подбираться проверенные по деловым и политическим качествам товарищи, не идущие сейчас в ряды армии. Отобранные в отряды должны сводиться в отделения, взводы, роты, батальоны по образцу Красной Армии, с которыми немедленно начать военную подготовку по программе, имеющейся в райкомах.
Задача отрядов - обеспечение спокойствия в районе, охрана линии связи, железной дороги и важных промышленных объектов, а также борьба с парашютными десантами и диверсионными группами»[ii].
Сразу же на местах началась запись добровольцев в истребительные подразделения. В Кировском районе города Мурманска уже к вечеру 27 июня в отряд по борьбе с воздушным десантом было подобрано около 400 мужчин и 175 женщин[iii], а к концу июня в областном центре был уже сформирован Мурманский истребительный полк в составе трех батальонов: Кировского (520 человек), Микояновского (428 человек) и Ленинского (181 человек)[iv].
В Кандалакше к 1 июля 1941 года был сформирован истребительный батальон в составе 340 человек, в том числе 93 члена и кандидата в члены ВКП(б) и 94 комсомольца. Командиром батальона назначен старший лейтенант Крячко из 80-го полка НКВД[v].
В Кировском районе Мурманской области в первые две недели войны в истребительные отряды записались 513 человек, также, в основном, из числа коммунистов и комсомольцев. Командовали отрядами кадровые командиры, выделенные штабом охраны тыла 14-й армии[vi].
Летом 1941 года истребительные подразделения были созданы во всех районах Мурманской области. Подразделения формировались на добровольной основе, главным образом, из физически крепких рабочих и служащих оборонных и других предприятий, не подлежащих призыву в Красную Армию. Так, например, 1-й батальон Мурманского истребительного полка (Кировский район г. Мурманска) был создан на базе торгового порта и судоремонтного завода пароходства, 2-й батальон (Микояновский район) - на базе судоверфи, 3-й батальон (Ленинский район и поселок Роста) - на базе завода Главсевморпути и 93-го строительства Северного флота.
В целях создания крепких боевых единиц весь личный состав истребительных батальонов тщательно проверялся органами НКВД[vii]. На командные должности назначались как кадровые офицеры (их было немного), так и командиры запаса, работники органов НКВД, наиболее подготовленные бойцы из числа партийных, советских и хозяйственных работников. Из числа партработников набирался и командно-политический состав. Например, комиссарами истребительных батальонов Мурманского полка были назначены вторые секретари райкомов ВКП(б) Васильев, Баталяхин и Бабурин[viii], комиссаром истребительного батальона в Кандалакше - заведующий оргинструкторским отделом городского комитета Кириллов[ix].
Оперативное руководство всеми истребительными частями первоначально осуществлял начальник охраны войскового тыла 14-й армии подполковник Прусский, он же - командующий пограничными войсками Управления НКВД по Мурманской области. После организации при Мурманском областном управлении НКВД 4-го отдела (а он был создан на основании приказа народного комиссара внутренних дел СССР от 25 августа 1941 года), истребительные части и подразделения Мурманской области перешли в его подчинение[x]. В июне 1942 года из 4-го отдела был выделен штаб истребительных батальонов УНКВД во главе с бывшим начальником отдела майором Романычевым[xi].
Количество истребительных частей и личного состава в них не было постоянным. В первые недели войны количество бойцов-истребителей постоянно возрастало. Так, Кандалакшский истребительный батальон, созданный в июне, уже к концу июля 1941 года развернулся в полк, состоящий из двух батальонов[xii]. Однако вскоре начался обратный процесс. Хотя истребительные подразделения и комплектовались лицами, не подлежавшими призыву в армию, фронт требовал свое, и для пополнения частей действующей армии использовались и бойцы-истребители.
В Кольском районе первоначально в состав истребительных отрядов входило 323 человека, но затем значительная часть бойцов была мобилизована на фронт, и на начало декабря личный состав отрядов насчитывал 211 человек[xiii]. В Кировском районе Мурманской области к 1 августа свыше 50 % бойцов и командиров, записавшиеся в истребительные подразделения, были направлены в части действующей армии[xiv].
Если по состоянию на 1 июля 1941 года в истребительных батальонах Мурманской области состоял 3591 человек, то к 11 декабря их осталось 2720, в том числе 712 в наиболее крупной части - Мурманском истребительном полку[xv]. За 9 месяцев 1942 года из истребительных частей области в Красную Армию ушел 1381 человек. Еще 82 истребителя пополнили партизанские отряды[xvi]. В первом батальоне Мурманского полка из 176 человек, значившихся в списках на 1 октября 1942 года, лишь 47 остались со времени его организации в июле 1941 года[xvii].
Кроме призыва в Красную Армию, люди выбывали в связи с длительными служебными командировками, переводом на другое место работы, по болезни и ряду других причин. На место выбывших приходили новые добровольцы, но большая текучесть кадров, особенно командного состава, сказывалась на боеготовности истребительных подразделений.
Основу вооружения истребительных батальонов составляли винтовки: трехлинейки системы Мосина образца 1891/30 гг. и немецкие «Маузеры»[xviii]. В соответствии с постановлениями бюро обкома ВКП(б) от 15 сентября и 21 декабря 1942 года истребительным подразделениям были переданы 275 пистолет-пулеметов Шпагина, изготовленные заводом № 310 в городе Кандалакше[xix]. По состоянию на 1 октября 1942 года истребители также располагали 13 ручными и двумя станковыми пулеметами. Командный состав был вооружен пистолетами и револьверами[xx].
Наряду со стрелковым оружием, на вооружении истребительных частей области состояли шестьдесят 50-мм ротных минометов местного производства[xxi]. В июне 1942 года истребительным частям были переданы 12 танкеток Т-27. Восемь из них поступили в Мурманский полк, где была сформирована танковая рота, преобразованная позже в два взвода; 4 танкетки получил Кандалакшский истребительный батальон[xxii]. Конечно, Т-27 при всем желании нельзя было отнести к числу новейших достижений бронетанковой техники, машины требовали ремонта, не хватало запчастей и топлива, но все же у истребителей появилась возможность осваивать новую военную специальность, кстати, очень дефицитную на фронте в это период.
Вообще, военная подготовка - это было первое, с чего начали свою деятельность истребительные батальоны. Далеко не все из числа бойцов-истребителей служили в Красной Армии. Многие из ранее служивших уже успели подзабыть навыки обращения с оружием. Поэтому все группы истребительных отрядов были привлечены к сдаче зачетов по 110-часовой программе Всевобуча (всеобщего военного обучения), а с конца 1941 года подготовка личного состава истребительных частей стала проводиться по специальной программе, разработанной 4-м отделом УНКВД. Программа была рассчитана на 140 часов и включала в себя 9 дисциплин: политическую, тактическую, стрелковую, военно-химическую, строевую, военно-санитарную, физическую подготовку, военную топографию и уставы Красной Армии. Боевая подготовка строилась с уклоном изучения правил и методов борьбы с парашютными десантами и диверсионными группами противника и учитывала местные географические и климатические особенности[xxiii]. Специальные занятия проводились для младшего и среднего командного состава. Например, с 5 по 20 июня 1942 года были проведены курсы для подготовки младших командиров, которые закончили 108 человек. Правда, вскоре большая их часть ушла в Красную Армию[xxiv].
Практически весь личный состав истребительных частей (за исключением нескольких освобожденных командиров) нес службу без отрыва от своей основной работы. До конца декабря 1941 года занятия в частях проводились 5 дней в неделю по три часа, а в воскресенье 6 часов, однако в связи с тем, что личный состав был сильно загружен на производстве, с 1 января 1942 года занятия переведены на более щадящий режим - три дня в неделю по три часа и в воскресенье - 6 часов[xxv]. В дальнейшем в графики военной подготовки вносились и другие изменения.
Но не военное обучение было главной задачей истребительных подразделений. В соответствии со своим основным предназначением бойцы-истребители охраняли промышленные предприятия и объекты оборонного значения, проводили патрулирование в населенных пунктах, привлекались органами НКВД для участия в облавах и проверках документов, выполнения других специальных заданий. Например, на протяжении только летних месяцев 1941 года Мурманский полк провел 13 боевых выходов по ликвидации мелких диверсионных групп, устройству облав и прочесыванию местности[xxvi].
3 и 4 сентября 1941 года группа в 10 человек из Терской отдельной истребительной роты принимала участие в поисках поврежденного немецкого бомбардировщика «Юнкерс-88», совершившего вынужденную посадку. «Юнкерс» был обнаружен, его экипаж задержан[xxvii].
Истребительный взвод поселка Белокаменка из Полярного батальона 31 декабря 1941 года прочесывал лес в районе озера Тулпявр, где по сведениям штаба Северного флота был высажен вражеский десант[xxviii].
Поскольку большинство бойцов несли службу без отрыва от производства, на период рабочего времени были разработаны схемы сбора личного состава по тревоге. Для большей оперативности часть личного состава (из числа бойцов, отработавших смену на предприятиях) была переведена на казарменное положение[xxix]. На время выполнения спецзаданий или несения караула истребители могли освобождаться от основной работы.
Отдельные истребительные подразделения летом 1941 года принимали непосредственное участие в боевых действиях. 31 июля 1941 года для ликвидации десанта противника, высадившегося в тыл нашего 242-го полка, были высланы истребгруппы численностью 100 человек совместно со взводами 80-го железнодорожного полка под командой командира роты этого полка старшего лейтенанта Соколова. В районе колхоза «Кеккосильма» (территория Карельской АССР) истребители соединились с частями Красной Армии и 31 июля и 1 августа вели бой с противником численностью до 400 человек, вооруженных станковым пулеметом и минометами. В результате боя противник, понеся большие потери, рассеялся в юго-западном направлении. Был захвачен один пленный из 6-го немецкого пехотного полка. Потери истребительных групп составили один убитый и четверо раненых[xxx].
5 августа 1941 года по приказу начальника охраны тыла Кандалакшского направления майора Карцева группа бойцов-истребителей из Кандалакши в количестве 23 человек под командованием лейтенанта Певгова была направлена на станцию Лоухи. Днем 8 августа Певгов получил задание выехать со своей группой на 34 километр ветки Лоухи - Кестеньга для охраны подступов к аэродрому. 11 августа в 8 часов противник прорвался к разъезду дороги со стороны Кестеньги. По приказанию начальника гарнизона группа выступила навстречу противнику, заняла линию обороны вдоль дороги, соединяющей аэродром с разъездом, и вместе с другими подразделениями отражала натиск финских частей, пытавшихся захватить аэродром. Упорное сопротивление превосходящему противнику оказывали бойцы Григорий Калинин, Дмитрий Яковлев, комсомолец Василий Попов. Обороняя подход к грунтовой дороге, по которой происходил вывоз боеприпасов и горючего с аэродрома, они своим огнем во взаимодействии с другими подразделениями продолжительное время сдерживали натиск врага. На огневом рубеже группа находилась до подхода регулярных частей Красной Армии[xxxi].
11 августа в направлении станции Лоухи выехала еще одна группа кандалакшских истребителей. Командир Кандалакшского истребительного полка старший лейтенант Крячко докладывал об этой операции начальнику охраны тыла Кандалакшского направления майору Карцеву:
«Доношу, что 11 августа 1941 г. на основании Вашего приказания я с группой 94 человека в 23 часа 30 минут выехал в Лоухи, куда прибыл в 9 часов 15 минут 12 августа... В ночь на 13 августа мной была послана группа в составе 26 человек для прикрытия работ восстановительного поезда и изъятия из бронеплощадки вооружения и боеприпасов. Вслед за указанной группой, которая уже прибыла на место работы, в ночь на 13 августа на грузовой автомашине вместе с комиссаром и группой бойцов выехал на место для уточнения задачи и выяснения обстановки.
Но ввиду того, что на месте работы начался бой, группа с восстановительным поездом возвратилась на ст. Лоухи. Я вместе с комиссаром прибыл в район бронеплощадки, попал под обстрел и через три часа возвратился обратно. При первой поездке из состава бронеплощадки был взят один пассажирский вагон, часть вооружения и боеприпасов.
В ночь на 14 августа выслана вторая группа в составе 24 человек для обеспечения работы восстановительного поезда и снятия вооружения и боеприпасов из бронеплощадки. Выделенная группа из состава бронепоезда изъяла вооружение и боеприпасы, разыскала убитых и возвратилась на ст. Лоухи. Утром 15 августа выслана третья группа в составе 24 человек для прикрытия работ восстановительного поезда в южном направлении Кировской железной дороги. Выяснилось, что разрушений нет, только была прервана связь, которая скоро восстановлена, группа через 2 часа возвратилась»[xxxii]. Выполнив задачи, поставленные командованием, 16 августа вся группа возвратилась в Кандалакшу.
К осени 1941 года линия фронта на Мурманском и Кандалакшском направлениях стабилизировалась, и перед истребительными подразделениями встали новые задачи.
Близость фронта, пересеченность местности, малочисленность и разбросанность населенных пунктов создавали благоприятные возможности заброски на территорию Мурманской области вражеских десантов и диверсионных групп для вывода из строя оборонных предприятий, гидростанций, проведения диверсий на железнодорожном транспорте, сбора информации о движении военных грузов.
Как указывалось в директивном письме Управления НКВД по Мурманской области от 17 марта 1942 года, «засылаемые немецкой разведкой лица для выполнения заданий могут оседать не только в населенных пунктах, но и использовать для этого отдельные избы, бараки, землянки лесорубов, рыбаков, удаленные от линии железной дороги и населенных пунктов в сторону границы и тыл полуострова с целью накапливания сил».
Для предотвращения проникновения одиночек и групп противника в наш тыл и своевременного предупреждения их шпионско-диверсионной деятельности управление предлагало:
«Всю местность, прилегающую к железной дороге и населенным пунктам, в радиусе 25-30 км взять под повседневный контроль войсковой разведкой истребительных частей.
В радиусе 7 километров проложить контрольные лыжни, на которых установить пункты пересечения для своих нарядов в определенных местах с условными пометками каждого пересечения.
При нарушении контрольной лыжни в ту или иную сторону немедленно организовать преследование до задержания нарушителей. При переходе следов в район соседней истребительной части преследование передать последней на границе их района.
...Отдельные избы, бараки, землянки, шалаши в 30-километровой полосе взять на учет и нанести на карты, схемы с кратким описанием последних и районов прилегающей местности для изучения изменений, внесенных при посещении их посторонними...
Всех лиц, появляющихся в установленной зоне без документов, и особенно лиц незнакомых или не указанных в списках, задерживать и тщательно проверять.
Начальникам РО НКВД лично, совместно с командованием истребительных частей, разрабатывать ежемесячные планы несения развед- заградительной службы района и проверки контрольной лыжни с учетом времени суток, количества и состава нарядов, маршрутов и сроков несения службы»[xxxiii]. За каждым истребительным подразделением был закреплен район действий[xxxiv].
Выполняя поставленную задачу, бойцы и командиры истребительных подразделений совершали регулярные выходы за пределы населенных пунктов для проверки местности. Например, вокруг Мончегорска и промплощадки комбината «Североникель» была проложена 47-километровая контрольная лыжня, по которой организовано ежедневное патрулирование. В нескольких точках на расстоянии 2-5 километров от города установлены постоянные караулы[xxxv].
С 4 по 12 августа 1942 года группа бойцов Мончегорского истребительного батальона совершила длительный рейд по проверке местности в Мончегорском районе. В походе принимали участие 7 истребителей и 5 пограничников. Маршрут протяженностью в 200 километров был рассчитан на 15 ходовых дней, а преодолен за 9. Во время следования по маршруту были проверены документы у 23 человек (рыбаков, направленных на ловлю рыбы различными организациями). Также были проверены 78 отдельно стоящих землянок и избушек, из которых 32 снесены как старые и непригодные для жилья, 18 избушек опечатаны сургучной печатью, по остальным 28 сделаны соответствующие отметки о проверке. На седьмой день похода на горе Аллнюнчорр (в центральной части Волчьей тундры) группа обнаружила два разбитых немецких самолета, бомбардировщик «Юнкерс-88» и разведчик «Хеншель-126», и тела их экипажей. На склонах были найдены 3 неразорвавшиеся бомбы: одна весом в тонну и две пятисоткилограммовые[xxxvi].
7 сентября 1943 года в связи с получением ориентировки о переброске противником агентуры 4 бойца Мончегорского истребительного батальона были направлены в район Вайкис-озера с задачей организовать засаду и вести наблюдение за узким проходимым участком. Группа находилась в засаде в течение 10 дней[xxxvii].
26 января 1944 года пограничниками 101-го погранполка было обнаружено, что на Кандалакшском направлении в наш тыл проникли две группы финских лыжников общим количеством до 170 человек. В связи с этим в боевую готовность были приведены истребительные подразделения Кандалакшского района, часть личного состава переведена на казарменное положение. Было усилено патрулирование местности северо-западнее Кандалакши, в районе лесозавода № 6, лесобиржи Княжая, вдоль линии Кировской железной дороги. Поддерживалась тесная связь со 101-м пограничным и 80-м железнодорожным полками. В боевой готовности истребительные подразделения находились до 29 января. Усиленный режим службы был снят после того, как противник был вытеснен пограничниками и частями 122-й стрелковой дивизии[xxxviii].
На основании постановления Военного совета 14-й армии истребительные части вели наблюдение и несли охрану рек, озер и других водоемов, которые в зимнее время могли быть использованы для посадки фашистских самолетов[xxxix].
Поскольку уследить за обширной территорией было сложно, в помощь истребительным батальонам и ротам создавались группы содействия. В состав этих групп входили школьники, сборщики грибов и ягод, лесники, рыболовы, сторожа, путевые обходчики[xl].
Бойцами-истребителями делалось очень много для обеспечения безопасности в нашем тылу. Но, разумеется, не все в истребительных подразделениях было просто и легко. Крайне тяжело было, отработав смену в 10, 12 или 14 часов, как, например, на Мурманской судоверфи[xli], брать винтовку и становиться в строй. К тому же практически все предприятия области работали на оборону, и для выполнения срочных фронтовых заказов рабочие, закончив свою смену, оставались в цеху сверхурочно, выходили на работу по воскресеньям.
Большие проблемы были с материальным обеспечением истребительных частей. В марте 1942 года заведующий военным отделом Мурманского обкома ВКП(б) Буторин отмечал, что одежду и обувь личный состав покупает только через торгующие организации за наличный расчет и в ограниченном количестве. Но и это относится к торгующей сети города Мурманска, где в 1941 году были отпущены для истребительного полка валенки, сапоги, белье, носки, шапки. В остальных районах области дело с обеспечением теплой одеждой и обувью еще хуже. Не разрешен окончательно вопрос о создании нормальных коммунально-бытовых условий личному составу истребительных частей, переведенных на казарменное положение. Командование не имело ассигнований на отопление и освещение помещений, стирку постельного белья[xlii].
С введением карточной системы на продукты весь личный состав истребительных частей получал норму хлеба по первой категории, однако в начале 1942 года это было отменено. В результате бойцы, получавшие хлеб по 2-й и 3-й категориям и не имевшие продуктов НЗ, при продолжительных марш-бросках на лыжах слабели и становились небоеспособными. В Лапландской роте в феврале 1942 года были отмечены случаи заболевания цингой[xliii].
Все это, несомненно, сказывалось на боеготовности истребительных подразделений.
Некоторые руководители предприятий, в том числе самые известные, не отпускали своих работников, бойцов истребительных подразделений для военного обучения и несения караульной службы. Командир Мурманского истребительного полка Воронцов 25 декабря 1942 года докладывал в Мурманский городской комитет ВКП(б): «Воскресные дни, установленные для военных занятий, использовать не представляется возможным ввиду того, что руководители предприятий (торговый порт - Фортученко, завод МГМП - Прокофьев, Судоверфь - Сапанадзе, судоремонтный завод Севморпути - Эрман и др.) все воскресные дни объявляют рабочими, тем самым личный состав батальонов не имеет возможности присутствовать на занятиях»[xliv].
Директор завода Главсевморпути Эрман в конце октября 1942 года получил записку командира истребительного батальона Анучина об освобождении на неделю от работы нескольких бойцов и командование батальона для организации дежурства и усиления караула во время Октябрьских праздников. В ответ Эрман писал командованию Мурманского истребительного полка и в партийные органы: «...Считаю, что он ставит вопрос неправильно потому, что не хочет (или не может) сочетать выполнение поставленной перед ним задачи с интересами общегосударственными, т.е. с работой завода, работающего для нужд обороны Родины.
Считаю, что отрывать людей завода на столь длительный промежуток времени и в большом количестве неправильно, т.к. в связи с острым недостатком рабочей силы каждый человек завода обязан работать почти за двоих, чтобы был выполнен государственный план и задания ГКО и СНК СССР, поставленные перед коллективом завода. Необходимо оторвать от работы на заводе минимальное количество людей и на самый небольшой срок - о чем прошу приказать командиру батальона»[xlv].
Разумеется, руководителей тоже можно было понять - они, в первую очередь, отвечали за выполнение предприятиями производственной программы. Как сказал однажды секретарь Кировского райкома ВКП(б) Сергеев, «за тонну оставленного в поле картофеля - с меня снимут голову, а за плохое состояние истребительного батальона - меня могут только предупредить»[xlvi].
И все же, несмотря на все противоречия между руководителями предприятий и командованием истребительных частей, в разрешение которых вовлекался даже первый секретарь обкома ВКП(б) М.И. Старостин[xlvii], жизнь продолжалась, и истребительные батальоны выполняли поставленные перед ними задачи.
Мурманский порт, артерия Кировской железной дороги, судоремонтные предприятия были заманчивыми целями гитлеровского командования, и если не удалось их захватить, то следовало хотя бы вывести их из строя. Бойцы истребительных подразделений Мурманской области совместно с пограничниками и сотрудниками органов НКВД сделали все, чтобы фашистской разведке не удалось реализовать на нашей земле свои планы, чтобы наш тыл чувствовал себя спокойно. Тем самым истребители - солдаты и труженики тыла одновременно - внесли свой вклад в великую Победу.
[i] Великая Отечественная война 1941-1945: Энциклопедия. - М. - Советская энциклопедия. - 1985. - С. 310.
[ii] Государственный архив Мурманской области (ГАМО), ф. П-1, оп. 1, д. 397, л. 87.
[iii] Там же, ф. П-1, оп. 1, д. 462, л. 15.
[iv] Там же, ф. П-1, оп. 2, д. 163, л. 4.
[v] Там же, ф. П-1, оп. 1, д. 464, л. 18, 19.
[vi] Там же, ф. П-1, оп. 1, д. 392, л. 37, 38.
[vii] Там же, ф. П-1, оп. 2, д. 17, л. 19.
[viii] Там же, ф. П-1, оп. 2, д. 163, л. 4.
[ix] Там же, ф. П-1, оп. 1, д. 464, л. 19.
[x] Там же, ф. П-1, оп. 2, д. 17, л. 20.
[xi] Там же, ф. П-1, оп. 2, д. 15, л. 173.
[xii] Там же, ф. П-1, оп. 1, д. 392, л. 45.
[xiii] Там же, ф. П-1, оп. 1, д. 462, л. 109.
[xiv] Там же, ф. П-1, оп. 1, д. 392, л. 37, 38.
[xv] Там же, ф. П-1, оп. 1, д. 392, л. 97; д. 464, л. 58; ф. Р-427, оп. 1, д. 3, л. 2.
[xvi] Там же, ф. П-1, оп. 2, д. 98, л. 77.
[xvii] Там же, ф. П-1, оп. 2, д. 15, л. 167.
[xviii] Там же, ф. П-1, оп. 2, д. 17, л. 22.
[xix] Там же, ф. П-1, оп. 2, д. 16, л. 36, 58.
[xx] Там же, ф. П-1, оп. 2, д. 15, л. 175.
[xxi] Там же, ф. П-1, оп. 2, д. 15, л. 178об.; д. 98, л. 13.
[xxii] Там же, ф. П-1, оп. 2, д. 15, л. 175об., 178об.; ф. Р-427, оп. 1, д. 8, л. 39, 49.
[xxiii] Там же, ф. П-1, оп. 1, д. 392, л. 98; оп. 2, д. 17, л. 21.
[xxiv] Там же, ф. П-1, оп. 2, д. 15, л. 174.
[xxv] Там же, ф. П-1, оп. 2, д. 98, л. 15.
[xxvi] Там же, ф. П-1, оп. 2, д. 163, л. 4.
[xxvii] Там же, ф. П-1, оп. 2, д. 17, л. 20.
[xxviii] Там же, ф. П-1, оп. 2, д. 98, л. 16.
[xxix] Там же, ф. П-1, оп. 2, д. 17, л. 19.
[xxx] Там же, ф. П-1, оп. 1, д. 392, л. 97, 98.
[xxxi] Там же, ф. П-326, оп. 1, д. 134, л. 17; д. 222, л. 1, 4.
[xxxii] Там же, ф. П-326, оп. 1, д. 222, л. 8, 9.
[xxxiii] Там же, ф. П-1, оп. 2, д. 17, л. 27.
[xxxiv] Там же, ф. П-1, оп. 2, д. 17, л. 28.
[xxxv] Там же, ф. Р-427, оп. 1, д. 60, л. 14.
[xxxvi] Там же, ф. П-105, оп. 1, д. 107, л. 3, 3об.
[xxxvii] Там же, ф. Р-427, оп. 1, д. 60, л. 66, 66 об.
[xxxviii] Там же, ф. Р-427, оп. 1, д. 38, л. 7-11.
[xxxix] Там же, ф. П-1, оп. 2, д. 17, л. 20.
[xl] Там же, ф. Р-427, оп. 1, д. 34, л. 33об.
[xli] Там же, ф. Р-427, оп. 1, д. 14, л. 10.
[xlii] Там же, ф. П-1, оп. 2, д. 17, л. 22, 23.
[xliii] Там же, ф. П-1, оп. 2, д. 17, л. 25об.
[xliv] Там же, ф. Р-427, оп. 1, д. 10, л. 14.
[xlv] Там же, ф. Р-427, оп. 1, д. 7, л. 27, 31.
[xlvi] Там же, ф. П-1, оп. 2, д. 15, л. 172.
[xlvii] Там же, ф. Р-427, оп. 1, д. 10, л. 41.
| < Предыдущая | Следующая > |
|---|
Подпишитесь на нас в "Вконтакте"
