ГОКУ Государственный архив Мурманской области

НА КРАЮ ЗЕМЛИ РУССКОЙ

Мы продолжаем публикацию цикла статей «На краю земли Русской», подготовленных сотрудником Государственного архива Мурманской области Дмитрием Ермолаевым и посвященных истории Борисоглебского храма на реке Паз и Пазрецкого саамского погоста. Предлагаем вашему вниманию седьмую часть этого цикла.

7. ИСПОРЧЕННЫЙ ПРАЗДНИК

Православный праздник Крещения обычно связан у нас с торжественной церковной службой, освящением воды и купанием в проруби. Но для жителей приграничной Пазреки в 1913 году он обернулся пьяным разгулом иностранцев, массовыми беспорядками и бессилием властей. Уже в ту пору происшедшее получило широкую огласку. В наши дни события, случившиеся тогда, исследовал известный скандинавист Владимир Карелин. А было все так.

Бесчинства в церкви и вне ее

Утром 27 января по старому стилю 1913 года российский консул в Финмаркене Федор Лаврентьевич Броссе, открыв полученный им свежий номер столичной норвежской газеты «Моргенбладет», наверное, не на шутку встревожился. Судя по газетному сообщению, во вверенном его попечению консульском округе, Финмаркене, произошло нечто экстраординарное.

Норвежский корреспондент сообщал: «Богослужение, совершаемое ежегодно 19 января в русской церкви святых Бориса и Глеба (на Пазреке), притягивает туда много любопытствующих зрителей из Норвегии, а особенно из Киркенеса. С тех пор, как в этом... местечке работает горный завод, к указанному дню стало стекаться в Пазрецкий погост немало подозрительных лиц из норвежцев, шведов и финляндцев, которые под влиянием вина дико бесчинствуют как в самой церкви, так и вне ее...

К сожалению, и в этом году не было сделано отступления от установившегося обычая. Бесчинства пришельцев на этот раз достигли крайних пределов. Причем пьяная толпа ворвалась в самый храм, в то самое время, как в нем совершалось богослужение».

Автор заметки был очевидцем происшедших событий. По его подсчетам, всего на русское Крещение в Пазреку приехало из Норвегии около 300 человек, большинство - пьяные, в том числе женщины.

«Тщетно русская полиция, представителем которой был один человек, - продолжал читать Броссе, - старалась укротить бушующую толпу. Позднее днем бесчинства продолжались в лопарском погосте... Как норвежцы, так и шведы выказали в этом случае такое грубое и бестактное поведение, что при этом стыдно было быть скандинавом».

Горький образец

Упомянутый в газете горный завод, железорудный комбинат «Сюдварангер», появился в приграничье в 1906 году и стал для властей Страны фьордов одним из инструментов онорвеживания этого района, в котором еще в начале ХХ века норвежское население уступало по численности финскому.

С началом его работы в малонаселенный до той поры район хлынули, говоря по-современному, гастарбайтеры - несколько тысяч искавших заработка человек из других областей Норвегии, из Швеции и Финляндии.

В ту пору практически всюду уделом пролетариата были тяжкий труд и нужда. Норвегия - не исключение. Характерная деталь: знаменитый роман Горького «Мать» сразу после появления быстро перевели и поставили на норвежской сцене. Писатель задел болевую точку, затронул проблемы, хорошо знакомые нашим соседям, в том числе и по комбинату «Сюдварангер».

О поведении рабочей молодежи в выходные дни Горький в романе писал, что она «играла на гармониках, пела похабные, некрасивые песни, танцевала, сквернословила и пила. Истомленные трудом люди пьянели быстро, во всех грудях пробуждалось непонятное, болезненное раздражение. Оно требовало выхода. И, цепко хватаясь за каждую возможность разрядить это тревожное чувство, люди из-за пустяков бросались друг на друга с озлоблением зверей».

Произошедшее в Пазреке вполне укладывалось в описанный буревестником революции образец. Правда, жителям было от этого ничуть не легче.

Общим говором все заглушили

Прочитав газетное сообщение, Броссе в тот же день составил донесение в российский МИД, одновременно, по телеграфу, запросив настоятеля Борисоглебского храма протоиерея Константина Щеколдина о подробностях происшедшего. Щеколдин ответил 31 января письмом с детальным рассказом о случившемся.

«Всех иностранцев было, полагаю, свыше 200 человек, - писал он, - православных же меньше... по окончании Литургии я вышел к приготовленному столику с Чашей воды на средину церкви для совершения освящения воды, ибо крестный ход на Иордан положено было не совершать, потому что, с одной стороны, было очень холодно (около 20 градусов по Реомюру (25 по Цельсию. - Прим. ред.), а другое - главное, лед на реке был некрепкий...

Тогда иностранцы стали разговаривать между собой громко, так, что невозможно было различить, читают или разговаривают. Общим говором своим все заглушили. Видя такое безобразие, я два раза на норвежском языке просил прекратить разговоры или выйти из церкви.

Иностранцы на мою просьбу не обратили никакого внимания, но еще громче стали говорить. О выходе из церкви они сами и не думали, а об удалении их нельзя было и думать во избежание могущего произойти скандала».

Боялись выйти из домов

Картина событий в Пазреке на Богоявление 1913 года станет еще более полной, если добавить к ней факты, изложенные урядником Мартыновым. Именно он обеспечивал в тот день порядок в русском пограничном селении. Составленный им рапорт хранится в Государственном архиве Мурманской области.

«Сколько я от них не требовал, чтобы разошлись, но норвежцы не расходились...» - докладывал Мартынов становому приставу. «И так бился я около часа, а потом, видя, что никакие требования не помогают, я предупредил их: если не разойдетесь, то буду стрелять». Но что мог сделать один, пусть даже и вооруженный револьвером человек против толпы?

«Я... остановился, не доходя толпы норвежцев, - пояснял далее урядник, - и когда поднял руку кверху, в то время один из толпы неизвестный норвежец ударил меня по поднятой правой руке бутылкой и так сильно ушиб, что до локтя опухла... Десятские... не успели задержать этого норвежца, он скрылся неизвестно где... Да все равно норвежцы бы его задержать и не дали».

В конечном счете пришлось отменить торжественный крестный ход на реку Паз «ввиду плохого льда на реке и такой массы собравшихся норвежцев, а тем более в пьяном виде». По мнению Мартынова, это была необходимая мера, «а то без происшествий бы не обошлось».

Показательно поведение пазрецких саамов-лопарей во время этого, одного из самых почитаемых православных праздников: «Лопари местные... боялись весь день выйти из своих домов, покуда не разъехались норвежцы».

Российские власти квалифицировали происшедшее как стихийные беспорядки, предупредить которые в будущем должно усиление полицейского надзора по обе стороны границы. Архангельский губернатор Сергей Бибиков сделал представление норвежскому генеральному консулу в Архангельске Пребенсену. Он просил «принять меры, чтобы подобные случаи, оскорбляющие чувства православных жителей мурманского берега, в будущем не повторялись».

Мирное завоевание

Наряду с этим губернатор предписал местному исправнику собственными силами «озаботиться принятием всех мер к предотвращению в названном приходе таких нежелательных явлений...». В ответ исправник фактически расписался в собственном бессилии, пожаловавшись, что имеющийся в его распоряжении отряд полицейской стражи - всего семь человек на весь обширный Александровский уезд и не в состоянии будет обеспечить порядок.

Ибо, по его мнению, при одной только попытке задержать кого-либо из бесчинствующих иностранцев, многие из которых имеют при себе не только ножи, но и револьверы, может произойти вооруженное столкновение. Тем более что, по его словам, «норвежцы, чувствующие себя в Пазреке как бы хозяевами, являются туда в большинстве в нетрезвом виде».

События получили отклик и в общественно-политической жизни России. На правительство премьера Владимира Коковцева обрушился с критикой руководитель Союза русского народа и один из лидеров фракции правых в четвертой Государственной думе Николай Марков.

В марте 1913 года он направил по поводу событий в Пазреке письма одновременно министрам иностранных и внутренних дел, обер-прокурору Святейшего Синода, главноуправляющему Главного управления землеустройства и земледелия, а также правым фракциям Государственного Совета и Госдумы.

«Вопрос нисколько не исчерпывается, - предупреждал он в письме в МИД, - посылкой стражников на будущее время в Пазрецкий погост для предупреждения новых инцидентов». Происшедшее, по его мнению, лишь один из целого ряда факторов, свидетельствующих о проводимой норвежскими властями на русско-норвежской границе политике «мирного завоевания».

Осадок остался

Однако российское внешнеполитическое ведомство в силу важности дружественных отношений с нейтральной Норвегией отреагировало куда более сдержанно. Товарищ (заместитель) министра иностранных дел Кимон Аргиропуло в письме от 8 марта 1913 года предложил русскому посланнику в Норвегии Сергею Арсеньеву «обратить внимание норвежского правительства на недопустимость подобных действий и просить принять меры к предупреждению столь прискорбных случаев».

В ответ Арсеньев известил МИД, что не преминул сообщить содержание письма министру иностранных дел Страны фьордов Нильсу Илену, который «выразил полную готовность принять все зависящие от него меры для выяснения, кто именно из норвежских подданных принимал участие в беспорядках...».

Илен также заверил Арсеньева, что «норвежскими пограничными властями будут приняты надлежащие меры для предупреждения возможного повторения подобных инцидентов».

Меры были приняты и с русской стороны. К следующему Богоявлению - 1914 года - в Пазреку стянули все возможные в тех условиях полицейские силы в количестве пяти человек, возглавляемые становым приставом Шибинским.

Праздник прошел спокойно. Но осадок, как ни крути, остался. Случившееся стало первым случаем грубого вмешательства иностранцев в жизнь приграничного российского селения на берегу реки Паз. Первым, но не последним.